«Вопросы производства решаются не в кабинетах, а в цехах»

Никому не в обиду будет сказано, но при всем нынешнем «богатстве» производств и подразделений ОАО «Тосол-Синтез» основополагающим там было и остается производство автохимии, с которого, по большому счету, компания и начиналась. Бессменным руководителем этого производства является Алексей Николаевич Хмелев, обладатель «Золотого знака компании».

Кстати, именно этот человек в определенной степени повлиял в свое время на профессиональную судьбу Валерия Артамонова, а стало быть, в какой-то мере и на то, что на Дзержинской земле есть такая компания – «Тосол-Синтез».

 Сам пришел и друга привел

…Алексей Хмелев и Валерий Артамонов – друзья с юношеских лет. Познакомились они в техникуме, где учились в одной группе по специализации «электрооборудование промышленных предприятий». После окончания техникума, а потом и службы в армии молодые люди хоть и работали на разных предприятиях, но из вида друг друга не теряли: дружили уже семьями, ходили друг к другу в гости – в общем, каждый держал руку на пульсе другого.

Поэтому, когда Валера собрался уходить с «Капролактама», из мастеров одного из цехов Завода окиси этилена и гликолей, Алексей узнал одним из первых и предложил другу пойти работать в кооператив «Эффект», где на тот момент работал сам. Он считал, что и для Валеры на тот момент это будет не худший вариант.

«Сам я в «Эффект» пришел с «Пластика» в 1989 году, – рассказывает Алексей Николаевич. – Основной причиной этого «прихода» стало элементарное безденежье. На «Пластике», крупном государственном предприятии, будучи энергетиком цеха я получал сто шестьдесят рублей плюс «кварталка». В «Эффекте» же зарплаты были куда выше – я об этом знал, потому что кооператив в то время покупал на «Пластике» оборудование, и его представители у нас бывали. Одним из этих представителей был Борис Сергеевич Шишов, он-то и поспособствовал тому, что я перешел в «Эффект» к Кальмановичу. Должность предложили наладчика технологического оборудования, а зарплату «положили» триста рублей, не считая премиальных, – для меня, молодого, но уже семейного человека, это было очень значимо.

А потом так совпало, что, когда Кальмановичу понадобился энергетик, Валерий Артамонов как раз оказался на распутье. Вот я его в кооператив и позвал, сказав: «Попробуй, ты же ничего не теряешь». Конечно, по сравнению с Заводом окиси этилена и гликолей, «Эффект» выглядел далеко не презентабельно и не престижно, но там зарплату более высокую платили, а для Валеры это тоже было значимо, потому что и он был уже человеком семейным».

В общем, друзья оказались в одной «лодке» под названием «Эффект» и с тех пор остаются и на профессиональном поприще неразлучными: только из чужой, по сути, лодки «Эффект» пересели на свой лайнер «Тосол-Синтез». Хотя, когда пересаживались, до лайнера ему еще было очень далеко.

Не понимал: зачем и кому это нужно?

…Первым из «Эффекта» в свободное плавание ушел Артамонов. Вскоре за ним и Хмелев, причем в никуда. Но помощь друга не заставила себя долго ждать: Валерий предложил Алексею должность начальника цеха в его ООО «Тосол-Синтез». «По представлениям человека, работавшего на крупных предприятиях, то, что я увидел на проспекте Ленина, – там тогда размещался «мой» цех, – назвать цехом можно было с большим натягом, – рассказывает Алесей Хмелев. – Там стояло четыре емкости с тормозной жидкостью и полуавтоматическая немецкая линия «Рационатор», приспособленная для розлива этой жидкости. Коллектив, обслуживающий все это хозяйство, был небольшим: четыре смены по пять человек. И вот этими людьми и организацией всего этого «разливочного» процесса мне предстояло руководить, а я никак не мог понять необходимости этой нашей деятельности.

В кооперативе «Эффект» все было понятно: мы выпускали товары народного потребления, пользующиеся ажиотажным спросом у населения. Взять те же кошельки, женские сумочки, производством которых – «Вера» – я руководил там последнее время и сам разработал и сделал множество моделей этой продукции. Здесь же ну не понимал я: кому и зачем нужно то, что мы разливаем. Несмотря на то, что машина на двоих с Валерием Геннадьевичем у нас тогда уже была – «боевой Запорожец», что такое тормозная жидкость и зачем она нужна, было выше моего понимания. Причем разливали тогда этот продукт не мы одни и в больших количествах. Куда он идет, долгое время оставалось для меня секретом».

Но в принципе сбыт и не был задачей Хмелева. В его обязанности, как начальника цеха, входило совсем другое, хотя, как он признается, «заниматься приходилось практически всем». В общем, трудился Алексей Николаевич засучив рукава на благо делу, необходимости которого для общества не понимал.

Что надо было делать – то и делали

Между тем дело это набирало обороты, спрос на «тормозуху» рос, что требовало расширения производства. Соучредители ООО «Тосол-Синтез» активно работали над этим вопросом. Это «вылилось» в то, что скоро у производства автохимии случилось новоселье: оно переехало на территорию «Капролактама», на арендованные у него площади 221-го цеха. «Мы были еще молодые, резкие и никаких трудностей, связанных с переездами, не замечали: все делали, как на автомате, – рассказывает Алексей Николаевич. – Тем более что этот переезд был не из тех, которые сравнивают с пожаром. Мы просто как бы перевезли мебель из одной квартиры в другую, хотя разница квартир была колоссальная. Одно дело – гараж, и совсем другое – цех! Заехали мы туда со своим оборудованием и, можно сказать, «сели на трубу». Ведь если раньше завозили «тормозуху» к себе на производство машинами-бензовозами и напрямую зависели от этих поставок, то теперь мы базировались практически там, где эту «тормозуху» производили. То есть нам надо было лишь продлить соответствующую «трубу» до нашего корпуса, чтобы бесперебойно качать из нее необходимое нам сырье. Мы это без проблем сделали».

Тогда же попробовал себя Алексей Николаевич в полной мере и в роли снабженца: «катался» даже в Турцию за дорогостоящей линией «Электромаг». Вообще-то, линию эту Артамонов с Хмелевым приглядели на выставке в Москве и готовы были за нее тут же расплатиться, однако времена тогда еще стояли такие, что наличия товара у продавца и денег у покупателя далеко не всегда было достаточно для совершения сделки купли-продажи «не отходя от кассы». В общем, Хмелеву за линией, которую приглядели в Москве, пришлось летать тогда в Турцию, и подобное турне за оборудованием было у него неединственным. «С тем, кто что должен по своим должностным обязанностям, кто что не должен, мы тогда не считались, – говорит Алексей Николаевич. – Что надо было делать, то и делали. Кстати, у нас, «старой гвардии», и сейчас подход к работе именно такой».

Циничное выдворение

Итак, все на «Тосол-Синтезе» складывалось неплохо: продукция его стала узнаваемой, завоевала авторитет на рынке автохимии и все больше и больше пользовалась спросом. Это и в самый разгар кризиса 1998 года, и в первые годы после него, когда многие представители малого и среднего бизнеса «зализывали раны», но не все сумели их «зализать» и прикрылись. Тосоловцы выстояли, пошли от многих в отрыв! И тут как гром среди ясного неба – требование пришедшего на «Капролактам» «Сибура» немедленно убираться с их площадей. Попытка доказать, что производство автохимии на законном основании находится в одном из бывших цехов «Капролактама», не увенчалась успехом. Пришлось срочно-обморочно выдворяться. «В итоге мы подхватили имущество, оборудование и бежали оттуда, как Керенский из Зимнего», – смеется Хмелев. Однако тогда, морозной зимой 2001 года, и ему, и всем тосоловцам – от высшего руководства до оператора разливочной линии – было не до смеха.

Да, на тот момент в собственности у «Тосол-Синтеза» была купленная «на всякий пожарный случай» часть корпуса Завода железобетонных конструкций (ЗЖБК), но о том, чтобы туда сразу переехать и начать работать, не могло быть и речи. Помещение это долгое время стояло бесхозным и все вымерзло… Но крыша там все-таки была, и под нее хотя бы можно было сложить вывезенное с «Капролактама» оборудование. Так и поступили. Но в целом для производства наступил «простой».

«Наведение порядка в корпусе ЗЖБК начали практически сразу, но сделать это было не так-то быстро и просто, – рассказывает Алексей Хмелев. – За дело взялся главный инженер Александр Михайлович Шиляев – он тогда очень профессионально и грамотно руководил всей этой стройкой. Мы же пока организовали работу по розливу тормозной жидкости во Владимире. Там у нас было совместное предприятие «Макромер», у которого имелись права на тормозную жидкость «Роса» – вот ее наши люди и «лили». Работали вахтенным методом, я на своей машине возил бригады туда-обратно. А здесь ведь нам даже доступ к сырью «Сибур» перекрыл. Они думали, что, выгнав нас, «нахлебников», сами успешно будут торговать, но что-то у них не срослось: затарились».

Столкнувшись с неспособностью реализовать выпускаемый продукт, «Сибур» сменил гнев на милость по отношению к «Тосол-Синтезу». Нет, их не пустили обратно – да тосоловцам такой милости уже и не надо было, а вот доступ к тормозной жидкости открыли. К этому времени производство автохимии уже понемногу на новом месте, то есть в корпусе ЗЖБК, обживаться стало: строители сделали все возможное, чтобы там работать приемлемо было. Кстати, именно на площадях ЗЖБК тосоловцы в скором времени кроме «тормозухи» еще и охлаждающую жидкость разливать стали.

В общем, все постепенно нормализовалось, хотя до тех условий работы, какими руководители «Тосол-Синтеза» мечтали обеспечить своих людей, на ЗЖБК было еще далеко. Но ведь не сразу и Москва строилась.

Без «глаз» производству нельзя

О том, что на ЗЖБК тосоловцы пришли всерьез и надолго, свидетельствовало и то, что они там начали создавать лабораторию – без нее же выпускать качественный, конкурентоспособный продукт невозможно, а другой на «Тосол-Синтезе» производить не хотели – имя фирмы изначально и всегда должно звучать. Когда работали на площадях «Капролактама», на договорных началах сотрудничали с их лабораторией, которая как раз проводила все анализы по тормозным жидкостям. Здесь надо было что-то придумывать.

«Мне ныне покойный Михаил Иосифович Рабинович, который тогда на «Тосол-Синтезе» аналитическим центром руководил, сразу, как только переехали на ЗЖБК, сказал: «Лешка, без лаборатории твоему производству нельзя, она – глаза твои! – рассказывает Алексей Николаевич Хмелев. – Поэтому, как только мы на новом месте обустроились, оборудование разместили, стали думать о лаборатории. Оказалось, что к этому времени «Сибур» ту лабораторию, с которой мы сотрудничали, закрыл, людей уволили. Мы нашли Татьяну Алексеевну Топкову, которая той лабораторией руководила, и позвали ее к себе. Именно она у истоков создания нашей лаборатории и стояла: и кадры туда по крупицам подбирала, и первым оборудованием оснащала. К сожалению, сейчас этой женщины нет уже в живых, но дело, поставленное ею, живет».

Кстати, лабораторию тогда разместили в… мужском туалете. Сейчас об этом в кулуарах «Тосол-Синтеза» рассказывают, как анекдот, и вгоняют Хмелева в краску: додумался, мол! А ведь вот именно, что додумался, других-то вариантов не было, а без «глаз», то есть без лаборатории, работать его производству было нельзя.

«Дело в том, что под лабораторию в обязательном порядке требовалось помещение с проточной водой, – вспоминает Алексей Николаевич. – У нас тогда было только два таких помещения – женский туалет и мужской. Мы, мужики, пожертвовали своим, а нас за это потом еще и на смех подняли. А тогда мы все привели там в порядок, переоборудовали, поставили, какое было, оборудование, и женщины-лаборанты все поняли и приняли правильно, адекватно и начали работать. Разумеется, потом стали искать другие варианты и, когда к нам приехал Артамонов, ему сказали: «Геннадьевич, как-то неудобно, что лаборатория у нас в мужском туалете». Он согласился, выделил денег, и ситуация скоро поменялась. Сейчас лаборатория у нас вообще полтора этажа занимает…».

И иностранцы частые гости

Производство автохимии сейчас тоже совсем не то, каким было в ту трудную, но интересную пору становления в корпусах ЗЖБК. Оно практически полностью автоматизировано современнейшим оборудованием – не стыдно даже иностранцам показать, а они частые гости во владеньях Хмелева, ведь «Тосол-Синтез» является поставщиком автохимии и для зарубежных автомобильных концернов, в частности «Форда».

Что касается производительности труда, в последнее время производство автохимии «выдает», к примеру, около семидесяти тысяч тонн охлаждающей жидкости в год. А сколько еще тормозной! «Мы могли бы и больше, но работаем по плану сбыта, – говорит Алексей Хмелев. – То есть делаем столько, сколько смогут продать, хотя нам это не совсем выгодно, потому что наше производство единственное в компании находится «на сделке».

Трудятся сейчас на производстве автохимии около двухсот человек. Есть среди них и те, кто с Хмелевым начинал работать еще в гаражах на проспекте Ленина, на площадях «Капролактама». Он их называет «старой гвардией» и говорит, что это его самые надежные и ответственные кадры, хотя не скрывает, что определенное омоложение производству не помешало бы: нужны кадры, которым «старая гвардия» сможет передать свой опыт, знания, отношение к труду.

Алексей Николаевич Хмелев вообще очень трогательно относится к своему производству. « А разве может быть иначе? – говорит он.– Я же ему лучшие годы своей сознательной жизни отдал, создавал с нуля. Я с закрытыми глазами могу любого провести по производству и рассказать, где, что, когда строилось, ремонтировалось, устанавливалось. Я на производстве, можно сказать, жил. Кстати, у меня ведь даже отдельный кабинет не так давно появился, потому что вопросы производства решаются не в кабинетах, а непосредственно в цехах. Ведь постоянно же что-то меняется – сырье, рецептуры, и технологии надо подстраивать под новые требования. Вот и подстраиваем».

В общем, даже сейчас в своем отдельном кабинете Алексея Николаевича Хмелева застать бывает проблематично – он руководитель старой формации и гордится этим.

Алла ЕГОРОВА.