Экс-педагог Татьяна Кузнецова рассказала «Репортеру» о том, как относились в годы существования СССР к советским туристам жители стран Варшавского договора
Одни из наших соотечественников уже забыли, а кто-то даже и не знает, что некогда, наряду с НАТО и в противовес этому блоку, в мире существовала Организация Варшавского договора – военный союз европейских социалистических государств при ведущей роли в нем нашей страны – СССР.
Организация Варшавского договора была создана 14 мая 1955 года. Тогда между восемью странами соцлагеря был подписан договор «о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи», а 5 июня он вступил в силу и целых 36 лет «обеспечивал» биполярность мира. Официально – до 1 июля 1991 года, когда в Праге был подписан Протокол о полном прекращении действия Варшавского договора.
Сегодня все страны (кроме России), входящие некогда в Варшавский договор, примкнули к НАТО и активно поддерживают политику этого блока, направленную против нашей страны. Причем стараются подорвать не просто нашу экономику, но и глумятся над нашими святынями, нашей историей, топчутся на костях наших предков, что для государств, считающих себя цивилизованными, недозволительно и непростительно.
А как в этих странах относились к нам раньше? Может быть, столь же по-хамски, только от нас это скрывали? Бывший педагог Татьяна Кузнецова некогда побывала практически во всех странах Варшавского договора, так что она там тогда видела и чувствовала? Ей слово.
Болгары все вокруг заплевали семечками
«В шестидесятых годах прошлого столетия я была молодой, жадной до всего нового девушкой и с удовольствием путешествовала. Посчастливилось мне побывать и во многих странах на тот момент социалистического лагеря: Болгарии, Венгрии, Югославии, Чехословакии, Румынии, Польше, ГДР... Ездила я туда в качестве рядового туриста. Работала простым учителем, зарплата была небольшой, но по профсоюзной линии путевку даже за границу можно было приобрести за тридцать процентов от ее стоимости, и я приобретала: очень хотелось мир посмотреть.
Туристические поездки в те годы были достаточно продолжительными и состояли как бы из двух частей. В первую часть входили экскурсии по различным городам той или иной страны, знакомство с их достопримечательностями, посещение музеев, театров, концертов. Вторая часть представляла собой просто отдых где-нибудь в красочном курортном месте на берегу моря или в горах.
Не знаю, насколько серьезным и предвзятым был отбор туристов за границу: у меня с этим проблем не возникало, но различных анкет для получения путевки заполнять приходилось массу. В обязательном порядке требовалось пройти специальный инструктаж (даже не один!) и в райкоме, а иногда и в обкоме партии. Там давали наставления, как надо себя вести на улицах зарубежных городов, в их отелях, театрах... Например, нас предупреждали о том, чтобы обертки от конфет, мороженого под ноги себе не бросали – там, мол, для этого урны есть.
Особенно нам нахваливали немецкую чистоплотность. Да, в маленьких немецких городках действительно было чисто. А вот в Берлине улицы впечатления особо чистых не производили, они были примерно такими же по своей замусоренности, как и в нашем Горьком (нынешний Нижний Новгород).
В Болгарии же вообще шокирующую картину пришлось наблюдать. Водили нас в Софии в театр на фестиваль искусств – так вот, болгары там вокруг все заплевали семечками. Мы на их фоне показались себе тогда весьма культурными. Хотя в той же Болгарии в сельской местности жители вокруг своих жилищ идеальный порядок наводили: даже участки шоссе напротив своих домов с порошком и мылом отмывали.
Стыдиться за себя нам не приходилось
А вообще везде народ разный, как и мы. И хочу сказать: дикарями, какими нас порой рисуют, мы вовсе не были, и стыдиться за себя нам не приходилось. А вот обидно бывало. В том числе за свою великую страну – победительницу. Например, когда заходили в освобожденных и отстроенных нами после войны странах в магазины и видели там обилие товара такого, о существовании которого мы даже не подозревали. Не подозревали и того, что колбаса, сыр, пиво и многое другое могут быть нескольких сортов. Нескольких десятков сортов! Что фрукты и овощи могут лежать на прилавках круглый год! Правда, при виде всего гастрономического разнообразия мы старались делать лицо и собирать глаза в кучку, чтобы они не разбегались: нас же заранее предупреждали об этом изобилии и настоятельно просили психологически себя к этому подготовить.
Помню, неизгладимое впечатление в Венгрии произвела на нас... курица. Мы вообще долго даже понять не могли, что это так аккуратно запаковано в красивый пакетик. А когда нам сказали, что это курица, причем уже выпотрошенная, без головы и лап – поверить в это не могли. Мы же привыкли к виду совсем других кур, о чем сейчас даже вспомнить страшно.
По поводу цен не могу сказать, что тогда все везде было дешево. В Польше, например, и промтовары, и продукты питания были очень дорогими, но прилавки от них ломились. Это как у нас сейчас: купить есть что, но цены кусаются.
Поражала забота о мемориалах
Что касается отношения людей в странах соцлагеря к нам, туристам из Советского Союза, грех было жаловаться. В целом встречали нас хорошо, хлебосольно, по-доброму. Тогда же со дня окончания Великой Отечественной войны прошло всего около двадцати лет, у людей там были живы воспоминания о бесчинствах, которые творили фашисты на территории их стран, и о том, кто их от этих бесчинств спас, – Советская армия. То есть мы для них были представителями народа-освободителя, народа, которому они искренне благодарны, – во всяком случае, это нередко чувствовалось. Особенно если в нашей группе был человек, по возрасту подходящий к участнику войны. К таким отношение было особым. К ним даже нередко подходили люди и благодарили за победу. В основном это происходило у подножий обелисков, памятников, установленных в тех странах в честь воинов Советской армии, отдавших свои жизни за освобождение этих стран.
Туристов из Советского Союза в обязательном порядке водили к таким мемориалам памяти, и нас всегда до глубины души трогали их ухоженность, забота о них: кругом идеальная чистота, масса цветов. Тогда даже представить себе было невозможно, что через какое-то время памятники нашим солдатам начнут сносить, над ними будут глумиться. За что так с нашими дедами и отцами?! Хотя, наверное, в чем-то мы сами виноваты. Мы первые в девяностые годы у себя же дома начали глумиться над своей историей, своими святынями, а теперь что посеяли, то и пожинаем. Но это я отвлеклась.
Кстати, я хоть и сказала, что отношение в шестидесятые было к нам в странах соцлагеря в целом хорошее, но при всем этом разное.
Предупреждали, что в Польше могут возникать эксцессы
Хуже всего принимали в Польше – будь то Варшава, Краков, Сопот… Нет, не третировали, но ни улыбок, ничего. Взгляды холодно-вежливые. Спросишь, допустим, как куда-либо пройти – свободное время нам же везде давали – так в лучшем случае сделают вид, что не слышат, а то ушлют совсем в другую сторону. Я в университете изучала польский и кое-что понимала, так, прямо скажу, рядовые поляки бросали нам в спину порой очень нелицеприятные слова. Так хотелось им на это достойно ответить: Советский Союз, можно сказать, восстановил за свой счет и своими силами эту страну после военной разрухи, а тут такая черная неблагодарность – но приходилось молчать. Нас заранее предупреждали, что в Польше могут возникать эксцессы с мирным населением, и велели ни в коем случае не поддаваться ни на явные, ни на скрытые провокации. Вот и приходилось терпеть. Думаю, стерпели бы не все. Спасало то, что понимали польский язык у нас единицы, а поляки «наглели» в основном на своем языке, хотя многие из них неплохо говорили и по-русски.
Очень хорошо относились к нам в Чехословакии
Помню, у нас в группе был мужчина, который в 1945 году освобождал Прагу от фашистских захватчиков. И вот в свободное время он предложил нам пройтись по местам его боевой славы, сходить на ту улицу и даже в тот дом, с которым у него были связаны воспоминания о последних днях войны. И не поверите: возле этого дома мы встретили местную женщину, которая, услышав русскую речь и увидев этого уже постаревшего человека, вдруг бросилась ему на шею. Оказалось, в мае 1945 года он под огнем противника вытащил из завала ее двенадцатилетнего сына. Потом ему пришлось на несколько месяцев задержаться в Праге, и он захаживал в гости к этой семье, но с его возвращением в Советский Союз все связи прервались. И тут вдруг такое. Если бы мне кто рассказал, не поверила бы, но видела собственными глазами.
Румыны оказались отзывчивыми, приветливыми людьми
Лично на себе отношение людей к советским туристам я прочувствовала в Румынии. Они меня тогда, можно сказать, спасли. Мы как раз последний день находились в Бухаресте, откуда поездом должны были отправиться в Белград. До отправления поезда оставалось немного времени, и нам позволили провести его по своему усмотрению, повелев к назначенному часу приехать на вокзал.
Мне надо было израсходовать оставшиеся румынские деньжонки, и я пошла в детский магазинчик подкупить дочурке нарядов. Да, нам было запрещено ходить по одному, но я, каюсь, оторвалась от девчонок, а в итоге заплутала и потерялась. Вышла из магазина и никак не пойму, в какую сторону идти к вокзалу. Мечусь туда-сюда, чуть не плачу. И тут меня потихоньку стали окружать люди, но, к сожалению, по-русски мало что понимающие. И я по-румынски изъясняться не могла. Но они видят, что человек в отчаянии, стали что-то кричать в толпу: оказалось, искали человека, который мог бы понять меня. На их зов подбежал парнишка, студент. Он с грехом пополам понял, что со мной стряслось, и вот все собравшиеся вокруг меня люди – это было человек десять – всей толпой пошли провожать меня на вокзал, там узнавать, от какого пути отходит нужный мне поезд: я от волнения даже это забыла. В итоге доставили прямо к отправлению поезда. Такие вот румыны отзывчивыми, приветливыми людьми оказались, прямо как родня. И знаете, что интересно, мне потом даже не влетело от руководителя группы. Возможно потому, что у меня и без того плохо с сердцем было, и он побоялся, что если отругает, то живой домой меня не привезет. А мы ведь еще не в Союз возвращались, а в Югославию ехали.
В Югославии люди относились к нам с каким-то укором
С Югославией тогда у нашей страны отношения только-только налаживаться стали после того, как Хрущев разругался с Тито. Нас там тогда поразило обилие апельсиновых и мандариновых деревьев прямо на улицах городов: фрукты висели над головой, валялись под ногами, и на них никто не обращал внимания. Кроме нас. Для нас эти фрукты, да в столь свободном доступе, были в диковинку, и мы ими объедались. Но делали это потихоньку, чтобы никому не бросалось в глаза. В Югославии люди, как мне показалось, относились к нам с каким-то укором. Особенно пожилые люди в Сербии – как будто мы их предали. При всем этом там было очень много улиц, названных в честь русских.
Однажды, когда нас привели в музей подарков Тито, один местный житель буржуями нас обозвал. Почему именно буржуями, непонятно было.
Рассказывая об отношении к нам людей в разных странах, не могу не вспомнить болгар. В Болгарии в те годы, куда ни придешь, нас везде встречали радушным: «Братушки!» Но при всем этом в грош не ставили «братушек» и своих освободителей: в магазинах запросто обсчитывали. А если вдруг у прилавка вместе с нами оказывались еще какие-либо иностранцы, то на нас обращали внимание и обслуживали в последнюю очередь. А вот перед немцами прямо расстилались – это после войны-то! У болгар перед немцами прямо какое-то благоговение было, вплоть до унижения.
В Германии – Восточной Германии – отношение людей к нам было хорошим, но в глаза нам люди там старались не смотреть: видимо, испытывали тогда неловкость за то, что принесли их Гитлер и фашизм в страны Европы.
В Берлине, помню, мы жили в гостинице прямо у стены, разделяющей город на Восточный и Западный. Окна нашего номера выходили на Рейхстаг, и под окнами были еще развалины Рейхсканцелярии. И вот в одну из ночей мы услышали какой-то шум, подошли к окну и увидели за забором на стороне Западного Берлина факельное шествие неонацистов. Зрелище было устрашающее. А сейчас в порядке вещей даже на Украине, где в годы войны тысячи людей были истерзаны и убиты фашистами. Вот уж воистину: мир вывихнут... И как бы этот вывих не превратился в перелом, исцеление которого станет уже совсем невозможным. Пока, на мой взгляд, точка невозврата еще не достигнута, но до нее один шаг. Неужели разум не восторжествует и шаг этот будет сделан?!»
Алла ЕГОРОВА.