«О времени и пространстве»

Музей Н.А. Добролюбова – кстати, единственный в стране, посвященный выдающемуся литературному критику, – постоянно сотрудничает с мастерами изобразительного и декоративно-прикладного искусства, и интересные выставки здесь не редкость. В случае со Светланой Рязановой получилось так, что именно музею выпала удача открыть это имя для широкой аудитории зрителей. Первая персональная выставка художницы прошла весной 2019 года в нижегородской школе искусств и ремесел «Изограф», но тогда ее произведения увидели немногие: ученики и гости школы, коллеги-художники, краеведы. Можно сказать, то была генеральная репетиция. Теперь же в музее состоялась премьера.

Светлана Валерьевна Рязанова родилась и живет в поселке Большое Козино близ Нижнего Новгорода. В 1998 году окончила Нижегородское художественное училище, а спустя еще шесть лет – факультет теории и истории изобразительного искусства Санкт-Петербургского государственного академического института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина. С 2019 года является членом Союза художников России. Собственное творчество, научные исследования и преподавание в художественном училище, где она читает курсы по истории культуры и искусства, – таковы три стороны профессиональной деятельности Светланы Валерьевны. Как педагог, она накопила ценный методический арсенал и охотно делится своим опытом с коллегами на конференциях по методике преподавания истории искусств. Как искусствовед, она специализируется по истории отечественной художественной культуры и вопросам эстетики. Целый ряд ее научных публикаций посвящен творчеству Михаила Врубеля, которым она увлеклась, будучи еще студенткой. В последние годы Светлана Рязанова занимается сложной теоретической проблематикой, связанной с категориями пространства и времени в художественном творчестве. Отсюда и название выставки, которая представляет произведения, созданные на протяжении двадцати лет.

Графика Светланы Рязановой – явление уникальное для современного нижегородского искусства. Пожалуй, это единственный в нашем регионе художник, для которого рисунок является не вспомогательным средством, а главной сферой творчества. При этом она предпочитает именно тональный, лишенный цвета рисунок. Любимыми ее техниками являются сепия, дающая спокойный и насыщенный коричневый тон и позволяющая добиться тонких переходов от света к тени, и графитный карандаш, который в руках художницы приобретает, кажется, бесконечные выразительные возможности. Крупные пейзажные листы, сделанные карандашом, полны воздуха, простора, света. Пишет Светлана Валерьевна и акварелью, но это по преимуществу небольшие натурные этюды.

Вторая неповторимая особенность творчества Рязановой – устойчивый интерес к историческим и литературным сюжетам. Ею созданы серия иллюстраций к «Дубровскому» Пушкина, листы на тему Великой Отечественной войны, композиции, посвященные Смутному времени и образу Козьмы Минина. В них художница выступает как продолжатель лучших академических традиций, что выражается в ясном прочтении сюжета, в четком построении пространства и взаимодействия между персонажами, во внешней сдержанности образа, за которой нередко чувствуются эмоциональная глубина и напряженность.

Выставленные рядом с законченными произведениями подготовительные наброски и эскизы раскрывают ход мысли автора от рождения замысла до уточнения деталей уже сложившегося образа. Это касается не только сюжетных произведений, но и пейзажей, которые, основываясь на натурной конкретике, все же не являются фотографическими копиями действительности. Изображенные места всегда узнаваемы, но, благодаря отбору главного, а порой и приемам стилизации, работы намного перерастают рамки простого фиксирования увиденного.

Родной поселок и его окрестности дают художнице богатый натурный материал. Волжская пойма с заливными лугами, величаво возвышающийся над ней храм начала XIX века, построенный в строгих формах классицизма, старинный пруд, близлежащие к Козину места – все это становится образами то лирическими, то внутренне драматичными. Пространство и время, преломляясь сквозь мировоззрение мастера, наполняются энергией глубоко личного переживания и осмысления, становятся сгустками смыслов, выраженных в концентрированном визуальном высказывании.

Выставка Светланы Рязановой – не просто возможность познакомиться с талантливым и самобытным мастером. Для профессиональной аудитории это приглашение к важному разговору о художественном мастерстве, о природе графики как вида искусства, о том, как быть самим собой, невзирая на моду. И мы предоставляем слово самому экспоненту.

От первого лица

– Светлана Валерьевна, прежде чем поступить в художественное училище, вы получили музыкальное образование. Помогает ли знание музыки разбираться в изобразительном искусстве?

– Конечно, помогает. Законы творчества во всех видах искусства если не одинаковы, то очень схожи. Везде – композиционные закономерности, ритм, эмоции. Помню случай. В училище в перерыв между занятиями – тогда еще стояло фортепиано – я села к инструменту и сыграла что-то из Бетховена. Одна студентка сказала, имея в виду Бетховена: «Вот как писать надо и в живописи!» Правда, в музыке сильнее, чем в изобразительном творчестве, проявляется рациональное начало, там невозможно обойтись без строгого математического расчета. Это, я считаю, самое совершенное из искусств. Музыка часто служит для меня источником вдохновения. Неслучайно появились у меня листы по впечатлениям от фестиваля электронной музыки, проходившего на лугу около Большого Козина, – она очень меня увлекла. Сейчас эти работы хранятся в собрании Томского художественного музея. Как для искусствоведа, знание музыки для меня очень важно, особенно когда я стала заниматься вопросами эстетики, теории искусства.

– Согласитесь, специфика музыки содержит в себе очевидный парадокс. Это искусство возвышенное, предельно абстрактное, способное воплотить самые отвлеченные духовные понятия. Вместе с тем оно оказывает на эмоции человека самое непосредственное, почти физиологическое воздействие. Говорят же, что ноги сами просятся в пляс. А в изобразительном искусстве присутствует подобная парадоксальность?

– Сложно сказать, я никогда об этом не задумывалась. Может быть, этот парадокс состоит в том, что даже самый незначительный, самый простой мотив, став художественным образом, может приобрести смысловую значительность.

– Мне в этой связи всегда вспоминается одна из статей знаменитого искусствоведа Нины Александровны Дмитриевой, которую мы все знаем как автора замечательной «Краткой истории искусств». Речь в той публикации идет о китайском художнике Ци Байши и называется она «Между сходством и несходством». Может, этими словами и выражен главный, сущностный парадокс изобразительного искусства?

– Готова согласиться. Когда имеет место фотографически точное воспроизведение натуры, такой натурализм вряд ли кому-то интересен. И противоположная крайность, абстракция, когда нет никакой связи с реальностью.

– Следующий вопрос прозвучит довольно наивно. Почему вы отдаете предпочтение графике, причем чаще всего тональному рисунку, без цвета?

– Тоже непростой вопрос. Так получилось еще в студенческие мои годы. Мне всегда хотелось не просто работать с натуры, а создавать композиции. Всегда интересовали исторические сюжеты, литературные. Моей дипломной работой в училище была серия иллюстраций к роману Костылева «Питирим». Графика, как мне кажется, лучше, нежели живопись, тренирует композиционное мышление, воображение. Здесь отсутствует цвет, и композиционным приемам волей-неволей необходимо уделять первостепенное внимание. Конечно, это мое субъективное мнение, но подобные мысли мне приходилось слышать и от других художников. Живописью я тоже занимаюсь, но это в основном натурные этюды. У меня часто бывает так, что замысел идет от живописного этюда к графической композиции. Для большинства художников – наоборот: рисунок – средство для подготовительной работы к живописному полотну. А у меня бывает именно так, что сначала живопись с натуры и затем трансформация натурного мотива в завершенный графический образ.

– А насколько вообще графика популярна у студентов, у молодых художников? Ведь большинство хотят стать именно живописцами. И сразу еще один вопрос. Как вы думаете, почему в современном искусстве – и Нижний Новгород тому яркий пример – тематическая композиция занимает весьма ограниченное место?

– Живопись более эффектна, декоративна, графика адресована в первую очередь ценителям. И тематическая композиция непопулярна по той же причине: сейчас никто не станет украшать свою квартиру громадным полотном на исторический сюжет. Не в последнюю очередь сказывается и то, что работа над сюжетным произведением требует больше времени, труда, усилий, чем над пейзажем или натюрмортом. Особенно это касается исторического жанра. Там недостаточно одной фантазии. Нужно позаботиться о том, чтобы детали были точны, достоверны, а для этого необходимо и в библиотеку сходить, и в литературе покопаться, и в музее поделать наброски. Надо знать, какие в ту эпоху были костюмы, вооружение, архитектура и многое другое. Художник в этом случае должен быть еще и в некоторой степени исследователем.

– Светлана Валерьевна, где, на ваш взгляд, проходит граница между профессиональным мастерством, выучкой и настоящим творчеством? Ведь недостаточно только владеть техническими навыками в рисунке, перспективе, живописи; ведь далеко не каждый, получивший соответствующее образование, имеет право назвать себя художником.

– Подлинное творчество начинается тогда, когда достигаешь свободы и работаешь, не задумываясь над правилами. Пианист, если станет раздумывать, на какую клавишу ему сейчас нажать, никогда не сыграет даже простенькую мелодию. Это как в детской присказке про ежика, который шел по лесу, забыл, как дышать, и задохнулся. Художник в процессе творчества тоже пользуется законами мастерства, не задумываясь о них, и только изредка, в отдельных случаях, вспоминает те или иные правила.

– Последний вопрос будет несколько провокационным. Как вы оцениваете современное состояние нижегородского искусствоведения и его перспективы?

– Искусствоведение сейчас существует в Нижнем только в лице очень немногих специалистов. Главное, что отсутствует школа. Негде получить искусствоведческое образование. Далеко не каждый, кто хотел бы это сделать и из кого получился бы хороший искусствовед, имеет возможность учиться в Москве или Петербурге. В Нижнем вся искусствоведческая деятельность сводится к курированию выставок.

– Добавлю: но есть и те, кто занимается или стремится заниматься серьезной наукой. Вы среди них в числе первых. Я не знаток русского искусства, но, будучи знаком с большинством ваших публикаций, не раз слушая ваши доклады на конференциях, имел возможность убедиться в их высоком уровне. Благодарю за беседу и от души желаю успехов и в художественном творчестве, и в научном – это тот замечательный случай, когда они неотделимы друг от друга.

Сергей АКИМОВ, кандидат искусствоведения.