И снова занесло меня попутным ветром в Городец – любимейший город Нижегородчины. Но в этот раз на сердце тяжко, будто всю радость отняли разом. Это потому, что я теперь здесь без фотокора Сергея Требухина. Именно с ним я впервые побывала в Городце в 2012 году, когда мы вместе работали в «Дзержинском времени». Более того, как раз ему тогда пришло в голову поставить редакционные путешествия по Нижегородской области на поток с тем, чтобы потом создать целую подборку статей из серии «Удивительное рядом».

И вот ровно десять лет спустя, в нынешнем августе, Сергея Васильевича не стало – в тот день и час, когда его хоронили, я как раз, по какому-то необъяснимому стечению обстоятельств,  направлялась в экскурсионном автобусе в Городец. Отменить эту давно запланированную поездку не получилось. И коль так вышло, пусть этот, уже второй по счету мой рассказ о самом древнем городе нашей области будет посвящен легендарному дзержинскому фотографу Требухину. Это ведь с его легкой руки я осознала, насколько не только широка страна моя родная, но и прекрасна. И всякий раз, путешествуя по маленьким провинциальным российским городам и весям, непременно вспоминаю Василича (так мы, коллеги, по-свойски его называли) – эта связка теперь у меня навсегда.

Крепкий орешек

В Городец можно возвращаться бесконечно – это (не преувеличиваю!)  неисчерпаемая сокровищница древних реликвий, интригующих историй и великолепной в своей простоте красоты! А уж сколько тайн и загадок витает вокруг ранней истории этого древнейшего поселения! Чего ни коснись – все под знаком вопроса.

В каком году «родился» Городец? Кто его «отец»-основатель? Как нарекли «младенца» при рождении? И что значит слово «городец»? Была ли у города предыстория? На эти и многие другие вопросы все еще нет однозначного ответа. Старший брат Нижнего Новгорода – Городец – оказался еще тем орешком! Разгрызть его не удается ни историкам, ни археологам, ни филологам.

По официальной версии, город-крепость, именуемый в разных источниках Малым Китежем, Городцом-на-Волге и Городцом Радиловым,  повелел заложить на левом берегу Волги в 1152 году Юрий Долгорукий.

Однако, как утверждает известный в наших краях архивист, кандидат филологических наук Борис Моисеевич Пудалов, ни один древний, дошедший до наших дней источник не содержит прямых указаний на то, в каком году «начался» город-крепость с видом на Волгу и какая историческая личность стояла у его истоков, – историки пытаются и то и другое вычислить.

Но историческая «математика» в этот раз, похоже, потерпела фиаско. А раз не клеится с датами, то и с именами получается чехарда.

Если принять за истину 1152 год, то с ним «в паре» идет Юрий Долгорукий. Но в так называемой «Типографской летописи», содержащей список построенных этим князем городов и храмов, о Городце ни слова, ни полслова.

Если же отнести закладку Городца к более позднему времени – например, к 1164 году, часто всплывающему в разных исследованиях, то тогда на сцену выходит уже другой исторический персонаж – Андрей Боголюбский, сын Юрия, к тому времени уже почившего.

А ведь именно Андрей Боголюбский в 1164 году отправился с мечом в соседнюю Волжскую Булгарию, и вот ему-то крепость на подступах к вражеской территории как раз и могла понадобиться. Во времена же его родителя, как утверждают историки, ни булгары, ни русские не проявляли интереса друг к другу.

В общем, «младенчество» Городца слишком туманно. Доподлинно известно об этой страничке в его биографии только то, что в 1171 году город уже существовал. Первое упоминание о нем можно найти в сообщениях Лаврентьевской летописи именно за этот год.

К слову сказать, в самом Городце об альтернативном варианте его длинной истории заговаривают неохотно – все как один преданы официальной версии происхождения города.  

Недострой без имени?

С наименованием города – не менее запутанная история. Как Малый Китеж он живет лишь в народных преданиях: упоминаний этого топонима в письменных источниках, утверждает тот же Борис Пудалов, историки не встречали. Что до значения слова «городец», то лингвисты не видят в нем оригинального имени – считают, что это общее название русских маленьких городов. В разных летописных сводах упоминается до десятка Городцов, и для различения приходилось «привязывать» их к географии.

Но здесь филологи и историки сталкиваются лбами. Последние путем археологических раскопок доказали, что крепость на берегу Волги изначально строилась все-таки как крупное поселение с мощными укреплениями. Его детинец (иначе – кремль) в 20 га даст фору московскому.

Пудалов предположил, что тайна этого противоречия кроется в некой незавершенности, свойственной Городцу, – приобрести статус города и собственное имя он мог только после освящения с совершением молебна в городском соборе. Но о существовании такого храма в «раннем» Городце нет летописных известий. Следы незавершенности обнаружены археологами и в физическом облике города – в его укреплениях.

Так что Городец-на-Волге – это, скорее всего, недострой, каких, наверное, на Руси было предостаточно.

И пусть не обижаются городчане, но Борис Пудалов, похоже, был прав, назвав Городец городом без имени и истории – разумеется, научно обоснованной.

А был ли Петр?

И хотя с 13 века определенности в истории Городца прибавляется, скучной она от этого не становится. Подтверждение этому ищите в  местном краеведческом музее – он многие столичные за пояс заткнет!   

От здешних древностей – голова кругом. Входишь в первый зал и сразу же упираешься в редчайшую реликвию –  княжеский шлем 12-14 века, который в 1985 году в своем дворе случайно нашел городчанин Мошкин. И всего-то вырыл яму на полуметровую глубину! Таких шлемов в России два – второй выставлен в Оружейной палате московского Кремля.

Еще один уникальный экспонат – вислая печать Александра Невского, который нередко гостил у брата в Городце и именно здесь завершил свои земные дни в 1263 году. А ведь и эту находку не пришлось доставать из толщи земли: лежала на берегу Волги, там, где когда-то возвышался  древний городецкий детинец.

И вот, погруженный с головой в глубокую старину, ты переходишь в другие залы музея в надежде еще «пожить» в мире древнего Городца, когда тот, наряду с Москвой, Тверью и Костромой, претендовал на роль столицы Руси, но неожиданно попадаешь… в начало 17 века. Что за пробел?!

Увы, исторический: дважды татаро-монголы жгли и истребляли Городец  – в 1238 и 1408 годах. После последнего нашествия цветущий город пришел в запустение, жизнь в нем остановилась на 150 лет.  А когда часы опять затикали в здешних местах, новое поселение, теперь уже село, опять же нарекли Городцом. До города оно выросло только в 1921 году.

 В музейных экспозициях 17-19 веков тоже немало моментов, которые цепляют. Например, а был ли Петр? Может, Петра-то и не было? Это я, разумеется, про Петра Великого, визит которого приписывают Городцу. Вот и картина современного местного художника утверждает это. Но экскурсоводы всегда жестоко разочаровывают: нет, не доехал царь до Городца, это все очередная местная легенда. А вот Екатерина II, уверяют, точно навещала городчан – что правда то правда.

Чур меня, чур!

За день Городец туристу точно не обойти. Одних музеев в нем с десяток, некоторые из них – с пропиской в Музейном квартале.  Эта старая часть города, захватывающая всего несколько улиц и обращенная «лицом» в Волге,  сама по себе музей, чьи бесценные экспонаты  хранятся прямо под открытым небом. Квартал буквально напичкан  старинными постройками, в основном позапрошлого века.

В Музейном квартале  чувствуешь себя героем фильма, события которого разворачиваются в конце 19 – начале 20 века, или городчанином того времени. Так и кажется, что из-за угла сейчас вывернет телега, горкой груженая  мешками с мукой. Но нет, навстречу тебе мчится какой-нибудь фольксваген. От такого смешения эпох теряешься во времени и пространстве.  Так и хочется сказать: «Чур меня, чур!» и спрятаться в очередном музее от примет 21 века, которые воспринимаются здесь как послание из далекого будущего.

От добра добро

Опять нагрянув в Городец без ночевки, мы успели «спрятаться» только в половине городецких музеев. И ни один из них не показался занудным. А музей самоваров, собравший коллекцию из четырех сотен  «пузатиков» со всех уголков  России и даже из Европы, в два раза превышающую тульскую,  так тот даже развеселил.

Боже, сколько же тут этих, по терминологии Даля,  «водогрейных для чаю сосудов»! Большие на 53 литра, способные напоить весь трактир, и маленькие на 75 мл - для истинных эгоистов и скупердяев: воды в них хватит даже не на чашку, а чашечку! Медные, латунные, никелированные и даже фарфоровые,  гравированные и хохломой расписанные, электрические и керосиновые – и это все самовары!

Те, что дровами топятся, – разумеется, самые лучшие. Они не простой кипяток производят – настоящий элексир, наполненный пузырьками кислорода, прогретый до последней молекулы. Какие же все-таки молодцы эти выдумщики с Урала, подарившие в 18 веке миру самовары!

А формы, формы-то у них какие! «Ваза», «рюмка», «репка», «желудь», «яйцо», «банка», «бочонок», «шар», «сундучок» – всех фасонов и не перечесть.

А вот другой музей заставил прямо-таки прослезиться от умиления. Это я про Музей добра. Нет, не доброты, как можно подумать поначалу, а того самого добра, которым богат быт. Но у наших предков, при всей их бедности, похоже, он был все-таки богаче. И дело не в количестве вещей, которые окружают то или иное поколение, а в их качестве.

Тут что ни вещица, то настоящий шедевр. Умели же наши предки украсить свою серую трудовую жизнь! Каждая мелочь, любой пустяк, привычные для крестьянского быта, хранят черты настоящего искусства. Это какое же  у простого русского люда было безудержное стремление заполнить красотой каждый миллиметр окружающего пространства!

Казалось бы, зачем выводить на простой деревянной ложке сложный узор? Примитивная похлебка что ли от этого слаще станет? А, скажите, какая практическая польза от витиеватой чеканки, опутавшей ведра для хранения воды? Да никакая! Глаз радует, душу греет, жизнью, теплом избу наполняет – вот и вся корысть. 

От такого добра действительно веет добром. Так что, пожалуй, в названии музея заложен более глубокий смысл, чем кажется на второй взгляд. 

Это какая же душа должна быть у человека, чтобы она так жаждала красоты, ценила, творила ее! Вот и рождаются смутные подозрения: уж не скрывается ли за  нашим  желанием все упростить, типизировать, унифицировать внутренняя пустота? 

Коллекции самоваров и бытовой утвари, между прочим, подарок Николая Федоровича Полякова, бывшего главного налогового инспектора Нижегородской области, а по совместительству – коллекционера. И хотя он не коренной городчанин, Городец считает своей третьей родиной.

Со временем коллекционных вещей у Полякова накопилось столько, что не один музей можно открыть. Собственно, именно это и сделал меценат с  городецкими властями. 

Эх, каждому бы городу по такому щедрому коллекционеру!

Фитотерапия в допуслугу

На десерт, как и водится, было сладкое – Город мастеров, еще одна местная жемчужина, приютившаяся у подножия высокого городецкого берега. Ну прямо настоящий град Лебединец! Княжеский терем, купеческий  дом, крестьянская изба, часовенка, колодец, торговые ряды – без малого целая улица, рубленная из дерева, лик которой позаимствован из глубины 16-19 веков. 

По рассказам местных жителей, сосной для стройки с городчанами поделились пермяки, дома рубили удмурты, до сих пор хранящие секреты топорного искусства. А местные умельцы, которых собрали со всей округи числом пятнадцать, довершили дело: нарядили эти крепкие, добротные постройки в традиционную для здешних мест «глухую» резьбу. Сюжеты брали с домов, которые по сей день живут и здравствуют в Городце. Все мастера вместе взятые управились за год – не по-русски быстро, однако.

От внешнего великолепия рубленых палат замирает душа, а от запахов внутри кружится голова. Пахнет живой сосной, да так крепко, будто бы ее только что срубили, хотя Городу мастеров уже 12 лет от роду. И этот уральский концентрат, похоже, здесь прописался навечно. Ведь  в стилизованных под старину домах, соединенных между собой переходами, все до последнего стула – дерево. Так что волей-неволей посетители этого музейного комплекса, в придачу к экскурсии и мастер-классам, получают допуслугу  –фитотерапию.

Город мастеров, по сути, музей-мастерская, где городецкие искусники на глазах у честной публики творят чудеса и обучают желающих премудростям своего ремесла. А промыслов в Городце всегда и на всех хватало, городчане и по сей день верны им: вышивают золотом, пекут пряники, режут по дереву, лепят из глины детские игрушки-свистульки, создают панно с городецкой росписью.

В прошлый свой визит в Город мастеров зарекалась: буду еще в Городце  – непременно слеплю музыкальную глиняную свистульку, которую в соседнем селе Жбанникове делают уже лет 700. Слепила.  Это, конечно, не барашек с золотыми рожками и не петушок с красным гребешком, как мечталось, зато свистит громко и басом!

Прощались с Городцом и Городом мастеров… чаем. Разумеется, из иван-чая. И, конечно же, с городецкими пряниками – без них тут никак. Они, понятное дело, не такие нарядные, как в здешнем Музее пряника, в котором мне доводилось бывать, но аппетитные, свежие. Хотя, кто их знает, ведь пряники не черствеют 5-6 недель, а товарный вид не теряют годами – по крайней мере, это утверждала экскурсовод…

Конечно, это шутка. Под занавес путешествия, навеявшего добрые воспоминания о моем коллеге Сергее Требухине,  получилось освободиться от тяжести внутри.  

Все-таки умеет Городец развеять тоску и подлечить душу. Городец-молодец! Право, не случайная рифма.

Елена СЕРОВА