Вадим Михайлов и его ученики

Экспозиция, включавшая живописные и графические произведения руководителя студии, учебные штудии и композиции его воспитанников, получилась насыщенной и разнообразной. Ориентируясь и в собственном творчестве, и в педагогической практике на традиции отечественного академического искусства от Карла Брюллова до Генриха Семирадского, Михайлов не боится ставить перед своими учениками сложные задачи и умеет добиться высоких результатов. Многочисленные посетители убедились в этом своими глазами, а для специалистов в сфере художественно-эстетического образования здесь нашлось бы немало материала к размышлениям над актуальными проблемами подготовки будущих художников.

В экспозицию вошли тематические композиции, натюрморты, портреты, а также целый ряд портретных рисунков, выполненных Михайловым в студенческие годы и привлекающих уверенным мастерством и эмоциональной убедительностью. Выставка с исчерпывающей полнотой очертила круг его интересов, в котором особое место принадлежит символическим и драматичным образам, но не прибавила к творческому портрету мастера новых штрихов: почти все произведения ранее демонстрировались на коллективных выставках дзержинских живописцев и графиков, а к 25-летию изостудии ДДТ в этих же залах была организована аналогичная по замыслу экспозиция. Живопись Михайлова узнаваема и по манере исполнения, и по предпочитаемым художником сюжетам, и тут зрителей не ждало ничего нового. Зато работы воспитанников в очередной раз подтвердили его заслуги как опытного и одаренного педагога, опровергая устоявшиеся представления об изостудиях, как о более низком по сравнению с художественной школой звене в системе образования. Во многих случаях ученики Михайлова вполне грамотно справляются с заданиями, по уровню сложности соответствующими программе художественного училища. 

К сожалению, не избежать замечаний в адрес устроителей выставки. Некоторые картины Михайлова оказались весьма хаотично размещены вперемешку с работами учеников; нельзя назвать удобной слишком низкую развеску его больших по размеру произведений, когда нижний край почти касался пола; на этикетаже отсутствовали даты создания и указания на технику исполнения.

Вадим Васильевич Михайлов родился в Дзержинске в 1960 г. Окончил Горьковское художественное училище в 1987 г. и начал преподавать во Дворце детского творчества. Является участником областных выставок с 1989 г. В 1995-2007 гг. состоял членом Союза художников России, откуда вышел по собственному желанию.

В живописи Михайлова сосуществуют и противоборствуют два взаимоисключающих начала – остро трагическое мировосприятие и ностальгия по классическому идеалу. Его творческое мышление символично и метафорично, в нем нет места сюжетам обыденной жизни и конкретно-бытовым проблемам. Между драмой и гармонией бытия – так можно было бы сформулировать диапазон художественных поисков мастера.

Открытый, ничем не сглаженный трагизм присущ картине «Опрокинутый», чьи крупные размеры усиливают воздействие на зрителя. Обнаженная фигура, поза которой напоминает распятого Христа, стремительно несется в неопределенном, не имеющем границ дымчато-красном пространстве, из глубины которого идет свет. Другой яркий луч падает на фигуру сверху, и персонаж словно оказывается на стыке двух миров, а стоящий перед картиной зритель будто находится в том месте, куда низвергается «опрокинутый». Хаос, отсутствие пределов и точки опоры, движение в неизвестность могут быть истолкованы и как трагическая судьба человека, побежденного силой обстоятельств и оставшегося в одиночестве, и как разрушение самих устоев бытия.

Символическим смыслом художник стремится наполнить и натюрморты, примером чему могут служить экспонировавшиеся на выставке варианты композиции «Два возраста». Главными «героями» обеих работ являются античные скульптурные головы – пожилого мужчины и молодой, хрупкой девушки. В первом варианте они показаны стоящими на подоконнике на фоне вечернего города с редкими огоньками окон. Глаза девушки завязаны черной лентой, а мужчина «вглядывается» в панораму города. Терновый венец, лежащий поверх книги, на раскрытом развороте которой узнается репродукция с «Динария кесаря» Тициана, и висящий на шнурке нательный крест вносят в образ христианские смыслы. Второй вариант композиции привлекает внимание необычно вытянутым горизонтальным форматом и, как и в первом случае, имеет строго симметричное, уравновешенное построение. Те же античные головы даны на фоне солнечного летнего пейзажа. Трещины на стекле позади изображения старика, роза рядом с головой девушки, терновый венец, текущая у подножия холма река, коленопреклоненная в молитве фигура на склоне и виднеющиеся вдали из-за леса купола храма – все детали приобретают символическое значение. Художник создает изобразительную метафору человеческой жизни, соотнесенной с христианскими идеями; замысел его прочитывается без труда, но все же может показаться несколько надуманным и слишком прямолинейным.

Иную интерпретацию античные мотивы получили в строгих и классически лаконичных по построению картинах «Античный натюрморт» и «Эрмитаж». В обеих скульптура, древнегреческая чаша-килик и кинжал в ножнах воспринимаются как символы трех важнейших сторон древнегреческой цивилизации, каковыми были возвышенно прекрасное искусство, гармония и мера в реальной жизни, воинская доблесть.

Контраст трагизма и гармонии открыто выражен в двух композициях с посмертной маской Пушкина, имеющих одинаковые размеры и узкий вертикальный формат. Первая из них воспринимается как торжественный по настроению натюрморт: маска поэта лежит на стуле, а на стене, к которой он приставлен, крупными складками уложена и закреплена белая драпировка. Лишь резкое смещение главного элемента (стула с маской) вниз вносит во внешне спокойное произведение сознательно рассчитанный диссонанс. В другом варианте конкретность натюрморта снижается и возрастает эмоциональная экспрессия образа: белая маска будто парит на напряженно-желтом фоне, пространство теряет свою определенность, черная драпировка кажется зловещей.

Пушкинская тема нашла воплощение также в составляющих пару небольших эскизах, простых по композиции, красивых по цвету, написанных в более свободной и динамичной манере, чем остальные произведения Михайлова, обычно добивающегося равномерно гладкой фактуры живописной поверхности. Взволнованной интонацией отмечена сцена, изображающая поэта, сосредоточенно размышляющего над листами рукописи при трепетном свете свечей («Пушкин и Гончарова. Ночь»). Холодная синева утра застает его отдыхающим, опустившим голову на сложенные на столе руки («Пушкин и Гончарова. Рассвет»). В обеих композициях жена поэта предстает темным силуэтом в глубине интерьера, безмолвной свидетельницей вдохновенного порыва и наступившего после напряжения покоя, а может быть, и горьких раздумий.

За плечами художника стоит традиция не одной только русской академической живописи XIX столетия, хоть именно она и составляет для него главный ориентир. Неслучайно одна из картин называется «Воспоминание о Семирадском» и словно пытается воскресить солнечный и идиллический мир его античных сюжетов. Порой работы Михайлова прямо перекликаются с конкретными произведениями искусства прошлых эпох. «Натюрморт с красным углом» своим предметным и колористическим минимализмом и «вывернутой» на зрителя перспективой заставляет вспомнить пространственно-образные искания Давида Штеренберга и Кузьмы Петрова-Водкина. Картина «На камне помазания» отсылает зрителей к знаменитому произведению Ганса Гольбейна (Младшего) «Мертвый Христос» (1521 г.) из художественного музея Базеля. Правда, в отличие от немецкого мастера, тщательно передавшего изможденное страданиями тело Спасителя, Михайлов не подчеркивает в облике Христа физиологические приметы смерти, вводит в качестве фона ночное небо и ставит у ног усопшего букет цветов, тем самым создает образ отвлеченно-идеальный, спокойный и торжественный.

Большим тематическим разнообразием и умением решать непростые композиционные и колористические задачи отличаются работы учеников Вадима Васильевича. Максимально высокий для воспитанника художественной школы уровень сложности заданий является основой его педагогического подхода. Студийцы целенаправленно осваивают портретный жанр, пишут натюрморты, составленные, как правило, из большого числа предметов и драпировок, овладевают техникой масляной живописи, учатся работать с крупной по размеру поверхностью будущего произведения. Большое внимание в учебном процессе уделено копированию произведений классического искусства. На выставке было представлено несколько копий с натюрмортов голландских мастеров XVII столетия и многофигурного полотна Г.И. Семирадского «Парнас». Последнее включает множество фигур в движении и разнообразных ракурсах. Оно хоть и имеет четко структурированную композицию, но весьма сложно для воспроизведения. Авторы копии Токарева и Камаева достойно выполнили эту задачу.

Нередко ученики мастера успешно справляются с заданиями, соответствующими программе среднего профессионального образования. Приведем несколько примеров. В «Натюрморте с черепом» 13-летний автор Дарья Камаева уверенно построила довольно сложную композицию, главными элементами которой являются гипсовая античная голова и лежащий рядом череп, и гармонично разработала светлую цветовую гамму с преобладанием серых и коричневых оттенков. Колористическим богатством отличается написанный ею же «Натюрморт с палитрой», где потребовалось согласовать многие цвета и передать отражение предметов в полированной поверхности стола. Уверенностью исполнения привлекает внимание «Портрет Т. Чернобаевой» Ксении Якушиной. Учебный характер произведения здесь явственно ощущается, и вместе с тем 15-летний живописец достигает уровня полноценного портрета, гармонично и выразительно располагает фигуру сидящей на стуле девушки в пределах картинного пространства, подчеркивает ее силуэт, передает строгую прямую осанку и спокойно-сосредоточенное выражение лица. Вне всякого сомнения, педагогический опыт  Вадима Васильевича Михайлова заслуживает высокой оценки и пристального внимания коллег.

Сергей АКИМОВ, кандидат искусствоведения.