«Комсомол – открытый дневник моей жизни»

– Андрей Вячеславович, карьеру по комсомольской линии вы начали делать еще в школе? Были комсоргом класса или, может быть, секретарем школьного комитета ВЛКСМ?

– В школьные годы никакого интереса к комсомольской деятельности я не проявлял и в комсомольские активисты не рвался. Я в комсомол-то вступил одним из последних в классе. И не по зову души и сердца, а просто потому, что тогда было принято быть комсомольцем.

Я вообще рос обыкновенным среднестатистическим мальчишкой, помешанным на футболе. В футбол мог играть часами (в любую погоду и в любое время суток) и свою дальнейшую жизнь мечтал связать именно с футболом, поэтому после окончания девятого класса сорвался и уехал в Донбасс, где был набор на трехгодичное обучение в специальной школе молодых перспективных футболистов.

– И там-то почувствовали тягу к комсомольской работе?

– Нет. Это произошло гораздо позже, когда я уже отслужил в армии и вернулся в Дзержинск (того требовала гибель старшего брата и состояние здоровья родителей). К тому времени сам я уже перенес серьезную операцию на ноге, понимал, что о карьере профессионального футболиста больше мечтать не приходится, и решил дальше пойти по батиным стопам. Так я оказался на стройке, в бригаде Героя Социалистического Труда Валентина Николаевича Вилкова. Начинал с самых низов: сначала был стропальщиком, потом монтажником…

И вот тогда там, в четвертом строительном тресте Дзержинска, я по-новому взглянул на комсомол и начал проявлять интерес к тому, чем занимались комитетчики. Секретарем комитета комсомольской первички треста в то время был ныне уже покойный Владимир Александрович Солдаткин. Он сплотил вокруг себя в комитете энергичных, активных ребят, среди которых, например, был и молодой журналист Владимир Орехов, выпускавший газету «Стройка». Трестовские комсомольские активисты постоянно что-то придумывали и во всех начинаниях были первыми, показывали пример. По-настоящему заинтересованно относились они к рядовым комсомольцам, знали, кто чем живет, у кого какие проблемы, и помогали их решать. В общем, были неравнодушными, интересными людьми, и меня мальчишку-стропальщика к ним потянуло: я стал живо откликаться на все начинания нашего комитета комсомола, активно участвовал в проводимых им мероприятиях, и мне это нравилось…

Ни о какой карьере я при этом не помышлял, но меня заметили и вскоре выдвинули в бригадиры комсомольско-молодежной бригады СМУ-6, которое занималось строительством жилья и объектов соцкультбыта в Дзержинске, а потом предложили возглавить там комсомольскую организацию. С этого и началась моя карьера по комсомольской линии…

– Но не за красивые же глаза вас стали «двигать» дальше? Значит, в чем-то себя проявили.

– Я как-то сразу и с головой окунулся тогда в новую работу. У меня было четкое осознание того, что теперь за мной стоят люди. И чтобы они хорошо, с полной отдачей работали, я, как бригадир и секретарь комсомольской первички, должен создать им для этого условия. То есть позаботиться о том, чтобы у молодых семей было жилье, чтобы их дети имели место в садиках… Старался я и организовать досуг молодежи нашего СМУ, сплотить ее вокруг комитета комсомола. Но ведь на досуг нужны были деньги! Разумеется, можно было пойти к руководителю и попросить эти деньги, но я считал, что уж кто-кто, а комсомольцы не должны быть ни у кого на иждивении, а должны сами зарабатывать на свои экскурсии, праздники… Ребята в этом были со мной солидарны, и так у нас родилась инициатива по сверхурочной работе.

Я, как секретарь комитета ВЛКСМ, пошел тогда к руководителю нашего СМУ, в комитет комсомола треста и сказал: «Предоставьте нам сверхурочную работу. Мы хотим денег на деятельность нашей комсомольской первички, чтобы не ходить с протянутой рукой». Мне дали добро и предоставили фронт работ. Как сейчас помню: зима, вечер, мороз под двадцать градусов, а нам надо было выкопать стометровую траншею в метр глубиной. И ведь никого это не напугало. Дружно взялись за дело и с шутками-прибаутками работу сделали даже быстрее, чем предполагали. Так мы стали зарабатывать деньги на свои нужды. Тогда, в средине восьмидесятых, в нашей стране это было своего рода ноу-хау.

– И вас тогда снова заметили и предложили следующую должность?

– В какой-то мере так. Только вот предложили не должность, а возможность побороться за нее. Тогда Дзержинск был как бы поделен на два района – Свердловский и Калининский, у каждого из которых были свои органы власти, в том числе и райкомы ВЛКСМ. И вот в марте 1988 года в Свердловском райкоме комсомола освободилась должность второго секретаря. Была эта должность выборной, и Володя Орехов предложил мне в этих выборах поучаствовать – при условии, что я понимаю всю меру ответственности, которая на этой должности ждет, и готов работать, не считаясь с личным временем и интересами.

Я сказал, что готов, на самом деле плохо понимая, что представляет собой деятельность второго секретаря райкома комсомола и сколько там всего того, с чем я до этого совсем не соприкасался.

Выборы проходили на пленуме райкома. Кандидатами на вакантную должность были два уже опытных комсомольских функционера и я – бригадир молодежной комсомольской бригады. Избрали меня. И вот пришел я в кабинет, сел в кресло и подумал: «Андрюха, ты же в одночасье попал в совсем неведомый тебе мир ответственности, взаимоотношений, проблем. Как работать-то будешь без опыта, связей?!» Однако предаваться таким мыслям и «оплакивать» себя было некогда, надо было впрягаться в работу, ведь на втором секретаре замыкался большой круг вопросов. Он курировал работу всех первичных комсомольских организаций: в школах, ПТУ, институтах, на предприятиях, в НИИ и так далее. Он отвечал за идеологию, за связь комсомола с руководителями предприятий и профсоюзами. Комсомольские оперативные отряды тоже находились под его началом, то есть теперь под моим… В общем, приходилось учиться искать подход к совершенно разным категориям людей. Не скрою, поначалу было нелегко открывать двери в кабинеты директоров предприятий, в чем-то их убеждать, чем-то заинтересовывать в плане молодежной политики. Многие ведь относились ко мне первое время несколько скептически: мол, пришел пацан со стройки, где кирпичи укладывал и плиты ворочал, ну какой из него комсомольский лидер?

– Вы сами себя этим лидером чувствовали?

– Я его в себе воспитывал, и новая должность более чем способствовала этому. Лидерами ведь не рождаются, а становятся. Думаю, у меня это получилось, потому что я научился людей заинтересовывать своими начинаниями, идеями…

– А как складывались отношения у «новоиспеченного» секретаря райкома ВЛКСМ с вышестоящими товарищами из райкома и горкома КПСС, не «наезжали» они на вас?

– Хм… Все было. Помню, в марте избрали меня секретарем райкома, а уже в апреле пригласили на партийное собрание с отчетом о работе с трудной молодежью. В плане у них этот отчет стоял заранее, и отступать от плана они не собирались, хотя логика вещей этого требовала. В принципе, я нашел что сказать, но меня вдруг начали «кусать» и чуть ли не обвинять в том, что такие, как я, комсомольские «лидеры» своей бездеятельностью и равнодушием разрушают нашу молодежь.

– Это в каком смысле?

– Понимаете, в то время в нашем городе была очень нездоровая обстановка с подростковой преступностью. Было несколько группировок, которые постоянно с кольями и кастетами дрались стенка на стенку, калечили друг друга, а нередко даже убивали. И вот всю ответственность за это кое-кто из партийных функционеров вдруг попытался возложить на комсомол. Я при таких необоснованных нападках смолчать не мог и прямо сказал, что нечего на зеркало пенять. Вы, партийные функционеры, – наши старшие товарищи, мы у вас учимся, с вас берем пример. И если что-то у нас не получается, значит вы неважные учителя. И еще сказал, что если мы будем переводить стрелки друг на друга, то победить подростковую преступность у нас никогда не получится, потому что справиться с этой бедой можно только сообща, всем миром.

– Вас тогда услышали, с вами согласились?

– Для меня было куда важнее, что я сам после того собрания более серьезно задумался над вопросом: как можно отвлечь ребят от драк, чем их заинтересовать? Я понял, что мало было того, что мы, когда возникали эти драки, сами порой бросались под колья, пытаясь разнять подростков. Нужно было искать новые формы работы с ними, и я придумал проводить соревнования между группировками, чтобы мальчишки не в драках с кольями в руках, а на спортивных площадках выясняли, кто из их сильнее, смелее, ловчее. Мы стали устраивать для них всевозможные соревнования, вывозить на совместные экскурсии. Мы не пугали их милицией, не смотрели с пренебрежением, а относились как к нормальным ребятам. И знаете, многие на глазах таковыми и становились…

А вообще, в то время комсомол очень много уделял внимания молодежи. За год в городе проводилось около ста различных мероприятий молодежной направленности. Причем приоритет мы отдавали не культурно-развлекательным мероприятиям, а военно-патриотическим, спортивным, просветительским. Мы искали такие формы работы с юношами и девушками, которые помогали раскрыть их потенциал, давали им возможность проявить себя и помогали в этом.

– А говорят, что в последние годы своего существования комсомол был излишне забюрократизирован, погряз в различных бумажных отчетах…

– Ну, если говорить о бюрократии, то тому времени за нынешним в этом не угнаться, сейчас вообще все и везде утонули в бумагах…

Да, отчеты от нас требовали, и кто-то относился к их составлению очень серьезно. Однако лично я никогда бумаги не любил и на них не зацикливался, а отдавал в своей работе предпочтение практическим действиям, полагая, что от них пользы больше и эффект сильнее. Причем данным приоритетам я не изменил и тогда, когда перешел работать с районного на городской уровень: в 1989 году меня избрали вторым секретарем горкома ВЛКСМ Дзержинска. Первым секретарем тогда был Михаил Кузнецов, третьим – Галина Сеславинская.

Кстати, на уровне нашей области тогда в комсомольском активе были хорошо известные сегодня не только нижегородцам Евгений Люлин, Сергей Кириенко…

– Андрей Вячеславович, а почему, когда комсомол упраздняли, вас в горкоме уже не было? Уж не почувствовали ли заблаговременно, что жареным пахнет, и вовремя оттуда ретировались?

– Неужели я похож на человека, который мог так поступить?

Если вы помните, в 1990 году в нашем городе проходили выборы в городской Совет народных депутатов. Это были первые демократические, по-настоящему альтернативные выборы, когда в округах за депутатский мандат боролись сразу по несколько кандидатов.

До этого заниматься выборными кампаниями было исключительной прерогативой партии: горком КПСС подбирал кандидатов, распределял их по округам… А вот в 1990 году и мы, комсомольцы, решили активно включиться в выборный процесс, решив, что молодежи города нужны в Совете народных депутатов свои представители.

На заседании горкома ВЛКСМ мы решили выдвинуть для участия в выборах 25 своих кандидатов. Выдвинули, создали предвыборный штаб, разработали стратегию ведения кампании, которая заключалась в том, чтобы каждый из наших кандидатов лично поквартирно обошел весь свой округ, познакомился с избирателями, узнал их нужды, проблемы…

Я был одним из кандидатов от комсомола, и тоже ходил по квартирам, разговаривал с людьми, рассказывал о себе, с чем и зачем иду на выборы. Такая тактика дала свой результат: избиратели доверили мне представлять их интересы в Совете, хотя соперники у меня были очень серьезные.

Кроме меня тогда в выборах одержали победу еще 13 наших кандидатов от комсомола. Для первого раза это был неплохой результат, ведь наше представительство в Совете составило почти десять процентов от общего числа депутатов – их тогда было 150. Мы сразу создали там молодежный комитет и скоро вышли на заседание Совета народных депутатов с инициативой о создании отдела молодежи в структуре исполнительной власти. Мы понимали, что комсомол сегодня есть, а завтра его может и не быть, но молодежь- то останется, и она не должна быть брошена на произвол судьбы, ей должен будет кто-то заниматься.

Тогда наша инициатива нашла поддержку у большинства депутатов, и в структуре Дзержинского исполкома появился первый отдел молодежи, а я стал первым руководителем этого отдела: ребята делегировали меня налаживать его работу. Перейдя в сентябре 1990 года работать в исполнительную власть, я должен был снять с себя полномочия секретаря горкома ВЛКСМ, что я и сделал. Именно поэтому, когда комсомол упраздняли, меня не было в его руководящем составе.

– Когда комсомол в нашей стране был чуть ли не анафеме предан, вы стеснялись своего комсомольского прошлого, скрывали его?

– НИКОГДА!!! Для меня комсомол не закрытая тема, а открытый дневник моей жизни, странички истории, на которые я до сих пор равняюсь.

Я всегда гордился и горжусь своей работой в комсомоле. Я всегда считал и считаю, что комсомол был той молодежной организацией, которой сегодня так не хватает нашей стране. Он объединял молодых людей, воспитывал и отвечал за них, причем на самых разных уровнях, начиная со школы и заканчивая местом работы. Сейчас молодежь, по сути дела, брошена на произвол судьбы, потому что новоявленные молодежные организации работают только с избранными. Нет у нас сейчас и преемственности кадров. Раньше этим вопросом серьезно занимался комсомол: выявлял среди молодежи потенциальных лидеров и готовил из них будущих управленцев. Сейчас на местах этим не занимается никто. В итоге нет преемственности кадров и везде во власти налицо кадровый голод.

Путин с Кириенко запустили программу «Лидер», но ведь она призвана отвечать запросам только высших эшелонов власти, а на местах – в городах и районах – проблема-то не решается. Но это тема для другого разговора.

Алла ЕГОРОВА.