Дело мое – слова…

Поэзия, если верить Белинскому, есть высший род искусства. В общем, материя тонкая и не всем доступная, а звание «поэт» ко многому обязывает.
Может, поэтому наша землячка Наталья Уварова, несмотря на то, что многого добилась на поэтическом поприще, предпочитает называть себя просто – автор и исполнитель стихов.
Перед публикой Наталья выступает в модном нынче жанре мелодекламации, когда каждое прочитанное стихотворение становится мини-спектаклем, в котором органично соединяются рифма, эмоции, жесты и музыка.
1 февраля в краеведческом музее прошел ее поэтический вечер. О поэзии и всем, что с ней связано, мы побеседовали незадолго до мероприятия.
– Наташа, мелодекламация – это во многом театр, игра…
– Да, актерская подача стиха на сцене – это отдельная наука. Сейчас зритель избалован, никто не будет слушать автора, бубнящего стихи по бумажке. Нужен элемент шоу. Кроме того, я же читаю стихи под музыку, тщательно подбираю музыкальную «подкладку». Тут важно соблюсти равновесие, чтобы музыка не перебивала текст.
Актерского образования у меня нет. Но я учусь в процессе: читаю специальную литературу, занимаюсь по видеоурокам. У меня есть педагоги, правда заочные, в артистической среде: я выходила на того или иного актера, посылала свою запись и просила оценить, дать какие-то рекомендации. Сейчас я уже сама вижу свои ошибки.
Кстати, далеко не все актеры могут хорошо читать стихи. Плюс нужно постоянно менять амплуа: стихи же все разноплановые, вызывают разные чувства. Ты не можешь войти в один поток и до конца встречи со зрителями не выходить из него. В голове постоянно должен щелкать тумблер, переключать с одного образа на другой.
Кстати, я не знаю, кто еще в области работает в этом жанре. Обычно поэты выходят на пару-тройку стихов. Если это авторские вечера, то опять традиционные чтения по бумажке. Ну должен же кто-то и начинать.
– Ты говоришь, необходимы шоу, музыка, смена костюмов. Просто поэтическое слово люди не воспринимают?
– Наверное, если ты Евтушенко или Быков, то воспринимают. Но пока ты один из многих, нужно выделяться. А жанр мелодекламации очень популярен сейчас. Это вроде не совсем уже поэзия в чистом виде, но еще и не пение. Мне нравится, что делала Полозкова пару лет назад, это было так дерзко, в чем-то эпатажно, с рокерским драйвом. Классно работает Ирина Астахова.
Кстати, еще важный момент: нужно всю свою программу выучить наизусть. Вот у меня порядка 40 стихов в нее входит. Как вспомню, как я это осваивала, – страшно становится. Но я пока держу шпаргалку – на пюпитре стоит папочка со стихами, изредка подглядываю. А вот у Ирины Астаховой в ее папке только названия стихов. Я заглядывала! Надеюсь, когда у меня будет по 10 концертов в месяц, обойдусь уже без подглядываний.
Асфальтовый век?
– Как бы ты оценила общий уровень современной российской поэзии? Вот были всем известные Золотой и Серебряный век. А нынче какой? Где-то слышала определение – асфальтовый.
– Сложно, находясь в потоке, давать ему какие-то определения. Выводы сделать можно будет, думаю, лет эдак через тридцать – пятьдесят.
Вообще, Интернет и возможность свободной публикации кардинально изменили «пространство поэзии». Раньше для того, чтобы твое творчество стало известно еще кому-то, кроме тебя, надо было как минимум разориться на машинистку, набраться смелости, чтобы отослать стихи в какой-нибудь литературный журнал. И не факт, что их бы сочли достойными публикации. Был отбор, система фильтров.
Сейчас поэтических, литературных ресурсов сотни, абсолютно любой человек может выложить туда свои труды. Порой складывается ощущение, что пишет каждый второй житель нашей страны. Понятно, что 90% такого творчества – это откровенный графоманский шлак: поздравления, беспомощная лирика о любви. Но на некоторых ресурсах мне попадались очень достойные вещи, встречались стихи, которые просто пронзали.
В общем, поэзия разная, много проходных авторов, но есть и настоящие творцы.
– Есть ли какие-то новые тренды в поэзии, которых не было прежде, необычные формы, отличающиеся от канонических?
– Да, отказ от классических канонов сейчас в тренде – появляется все больше стихов без формы – верлибры. Это такой поток сознания. В моде инженерные, механические стихи, констатирующие некий факт, похожие на газетные сводки. Отрешенная созерцательность со странными метафорами – а-ля Бродский. Но в отличие от Бродского, у которого нерв-то был, в этих стихах, чаще всего, ничего не трогает душу. Думаешь: для чего написано, если не вызывает никаких эмоций? К сожалению, из поэзии уходят эмоции, биение жизни.
– То есть ты сторонница традиционных форм стихосложения?
– Я пробовала разные формы. Сейчас просто стараюсь петь своим голосом. Форма ведь идет от содержания. Я с трудом представляю себе человека, который думает: «Напишу-ка стихотворение о любви четырехстопным ямбом». Идет образ, настроение, потом к нему подцепляются слова, появляется свой внутренний мир. Зачем его ломать? Форма – как одежда, выражает то, что у тебя внутри, и для каждого украшения хороша своя оправа.
Так уж складывается, что мне легче и интересней работать с классической силлаботоникой. Может, именно потому, что я люблю эмоциональные, живые тексты. С помощью классических канонов легче передать красоту языка, его метафоричность и образность. Но вместе с тем стараюсь, чтобы стихи были современными, передавали нерв и атмосферу жизни.
Гражданин поэт
– А где же современная гражданская лирика, которой отличалась российская поэзия в прежние времена? Что-то незаметно новых Лермонтовых, Некрасовых, Маяковских. Неужели знаменитое выражение «поэт в России – больше, чем поэт…» устарело?
– Гражданской лирики сейчас, действительно, немного, и она слаба. Это либо бесцветные перепевки Лермонтова и Некрасова, в которых вместо ужасов царизма ужасы олигархии, либо памфлеты «на злобу дня».
– Честно говоря, на память приходит только один «гражданин поэт» – Дмитрий Быков. Но его поэзия чересчур злободневна, через буквально неделю теряет актуальность.
– В том-то и дело. Похоже, мы все стали жертвами информационной эпохи: поток информации настолько плотный, события меняют друг друга с такой калейдоскопической быстротой, что уже не вызывают столь бурных эмоций, как прежде, их запомнить-то сложно,
а осмыслить, дать им морально-нравственную оценку – и подавно. Писать в таких условиях нетленки на гражданские темы – большое искусство.
Возможно, поэтому талантливая молодая поэзия и ушла в созерцательность, заняв позицию уставшего римлянина, как у Бродского: «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря». Молодежь отстраненно наблюдает и равнодушно констатирует факты.
– Многие творческие люди уверяют, что не они-де являются авторами своих произведений, что это – послание свыше. По-моему, это какое-то лукавство. Если тебе твою мысль кто-то подарил с барского плеча, так и не ставь свою фамилию под ней…
– Не надо упрощать. Поэт – своего рода радиотелескоп, улавливающий сигнал из космоса. Но весточку надо суметь уловить и расшифровать. Творческий человек пропускает через себя поток реальности, накапливает впечатления, которые рано или поздно прорываются в виде стихов. Если говорить образно, свыше тебе присылается сырье, а не готовая вещь, ее нужно сделать самому. Разумеется, никто тебе не пришлет по факсу из небесной канцелярии законченное стихотворение.
– А вообще, как и где у тебя рождаются строки?
– Где угодно. Делаешь какие-то дела, вдруг – о, пришла мысль! Но ее надо довести до ума. Лично мне – выходить. Да, да. Я стихи выгуливаю. Мне нужно встать, подвигаться, чтобы упорядочить хаос в голове, запустить этот механизм стихосложения. Пройдешь в лесу десять – пятнадцать километров, и вдруг в какой-то момент – щелчок. Пошло. Зрело, зрело и пошло, это не одномоментный процесс. И когда долго этим занимаешься, точно чувствуешь, пойдет сегодня или нет.
Я сам свой высший суд
– Небезызвестная Вера Полозкова как-то сказала, что приходит в ужас от того, сколько негатива выплескивается в ее адрес. Слышала, что и у тебя есть недоброжелатели. С одной стороны, это показатель того, что ты, как минимум, стала заметной фигурой. Но приятного, наверное, мало. Критика сильно задевает?
– За то время, что пишу, чего я только не слышала в свой адрес, каких только мнений о своих стихах не читала, зачастую диаметрально противоположных – от «несомненный талант» до
«сопливая графомания». Но кто эти люди? Как правило, они и стихов-то твоих не читают, не вникают. Начинают цепляться к якобы недостаткам формы, считают слоги, коверкают ударения. А профессиональных критических разборов было крайне мало. Главный и, наверное, самый строгий критик для себя – я сама. Я предъявляю к себе высокие требования.
– И как же ты сама оцениваешь свое творчество? Понимаю, что вопрос, наверное, не совсем корректный, и все же. Человек не может не задумываться, какое место он занимает в мире.
– Отвечу так. Только недавно у меня наконец-то улетучились сомнения в своих способностях. Я поняла, что нашла себя, свой стиль, свои темы. Пора подражаний и ученичества осталась позади. Но срывы бывают, куда без них.
Зато появилось оформленное желание двигаться именно по поэтической стезе, осознание того, что я что-то могу сделать в этой сфере. Смотрите, ведь какое дело: мало кому из поэтов, кого мы сейчас почитаем классиками, удалось полностью раскрыть свое дарование. Слишком рано они уходили. Так почему бы не попытаться сказать свое слово в поэзии?
Стихи Наталья начала писать в детстве, а печататься – еще в далеком 1989 году. Тогда большие материалы о юном даровании периодически появлялись в «Дзержинце».
Окончила филологический факультет ННГУ им. Лобачевского. Около восьми лет публикует стихи и прозу в сети – сначала под псевдонимом Isa Frost, а с недавних пор под своим реальным именем, является лауреатом нескольких конкурсов, в том числе такого престижного, как «Музыка сердец», где в жюри – известные всей стране барды.
В августе Наталья выпустила авторский сборник «Бабочка».