«То, что я пережил, – тяжело. Но не смертельно»

Верил: суд во всем разберется

– Виктор Валентинович, суд прекратил в отношении вас уголовное преследование. В свете нынешних тенденций опасались более сурового вердикта?

– Не опасался. Верил, что суд во всем разберется. Ведь того, что мне первоначально вменялось по статье сто пятьдесят восьмой Уголовного кодекса – «покушение на тайное хищение чужого имущества в крупном размере», и в помине не было. Хотя бы уже потому, что демонтаж пресловутого старого подвесного потолка производили открыто: никто ничего не прятал, ни от кого не скрывался. Какое же это тайное хищение или кража?!

Что касается «покушения на самоуправство», во что переквалифицировали мою статью и за что в итоге наказали штрафом, то, наверное, с моей стороны оно было допущено, но не по злому умыслу.

– Но зачем вам вообще понадобилось демонтировать этот несчастный потолок в помещении, предназначенном для вселения судебных органов? Висел бы он там себе и висел.

– Я в тот злополучный день заместителем директора Политеха всего второй день работал и, будучи человеком хозяйственным, рассудил так: помещение это до недавнего прошлого было институтским, имущество в нем, в том числе потолок, тоже институтское, на него большие деньги потрачены, поэтому пусть оно институту еще послужит. У нас ведь другие корпуса серьезного ремонта требовали, денег на это не было, вот я и решил: снимем старый потолок (тем более что новые хозяева все равно его стали бы менять, он ведь уже даже без светильников был) и «перенаправим» его в другие корпуса. Что в этом плохого?

То есть ничего противозаконного, на мой взгляд, я не сделал. Другой вопрос, что надо было провести соответствующие переговоры с судебным департаментом либо с городской администрацией и обговорить все нюансы. Я это и собирался сделать, но не успел: меня взяли… Для меня это стало полной неожиданностью. Все равно что удар из-за угла обухом по голове.

– Некоторые СМИ тогда сообщили, что вас задержали в аэропорту при попытке в спешном порядке сбежать из страны.

– Да, понаписали, что меня задержали в аэропорту Стригино. Чуть ли не с самолета сняли. Это полная ложь.

– А как все было на самом деле?

– Действительно, мы с женой собирались лететь отдыхать в Испанию. Накануне отлета я с дачи, где обычно живу летом, поехал домой в Дзержинск, чтобы собрать вещи и кое-что подкупить для отдыха на море. Когда я подъехал к дому, возле него меня ждали два молодых человека. Они подошли и сказали, что меня приглашают в следственный комитет. Ну поехал я с ними туда. В голове даже никаких версий не имел: зачем я там понадобился, о чем хотят спросить, что узнать? Там же мне сообщили, что меня задерживают. Так я оказался в дзержинском изоляторе временного содержания.

– И какой была ваша первая реакция на случившееся?

– Полное недоумение. Я же не знал за собой никакой вины. Думал, что произошла ошибка, скоро во всем разберутся и выпустят. Но не тут-то было.

В свое время я шесть лет входил в региональную комиссию по помилованию, в составе которой объездил многие колонии. Мы рассматривали жалобы заключенных, их прошения о досрочном освобождении. То есть многое о нашей судебно-исправительной системе я знал, но с другой стороны. А того, что придется познакомиться с ней и изнутри, испытать на себе, даже представить не мог, потому что человек я законопослушный. Хотя не зря ведь есть известная русская поговорка: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». Народная мудрость – она не на пустом месте создавалась.

Сидел в одной камере с убийцей

– Условия, в которые вы попали в изоляторе, были хотя бы человеческими?

– Все относительно. Поместили меня в камеру с убийцей. Причем за одно убийство он уже одиннадцать лет отсидел, и вот снова ждал приговора по той же статье. Восемь ночей я пребывал в его обществе.

– Вас специально к нему подселили? Наверно, страшно было?

– Не исключено, что специально, но мы нашли общий язык: кроссворды разгадывали, душу он мне изливал…

Что касается страха… Нечто сродни ему я испытал, когда меня только привели в изолятор. Но увидел, что там везде стоят видеокамеры, и убедил себя в том, что, раз они есть, беспредела быть не должно. И ни с чем подобным не столкнулся.

Самым невыносимым для меня было то, что там все вокруг курили: и те, кто сидел, и те, кто сторожил. Жарко. Июль месяц. Вентиляция в камере не работала, и этот постоянный удушающий запах табака, который я на дух не переношу…

А вообще, какие-то физические неудобства, тяготы меня не очень сильно угнетали: я все-таки с пятнадцати лет привык преодолевать лишения военной службы – как-никак до полковника дослужился. Куда тяжелее было морально, но тоже не смертельно. Знаете, некоторые люди просто ломаются, оказываясь в подобной ситуации: его задержали, и он раскис, а для меня это – да, испытание, но ничего страшного, лишний опыт…

– Так ведь непосредственно под стражей, в изоляторе, вы пробыли недолго?

– Недолго?! Смотря с какой стороны решетки смотреть. Но в принципе, недолго. А потом еще три с лишним месяца находился под домашним арестом, что тоже сопряжено со многими ограничениями: телефон у меня изъяли, я не имел права куда-либо выходить, с кем-либо общаться, кроме домашних…

Для меня ситуация усугублялась еще и тем, что как раз в это время при смерти находился мой тесть, который последние четверть века был мне практически отцом. Спасибо, что следователь все-таки предоставил мне возможность навещать его, и я успел проститься с очень дорогим мне человеком.

– Вот вы сказали, что тяжелее всего было морально… Чем спасались, отвлекались от тяжких мыслей?

– Когда я еще сидел, митрополит передал мне иконку и молитвослов. Так вот я читал Евангелие, молитвослов. Приучил себя в обязательном порядке читать утренние и вечерние молитвы. Знаете, молитва очень помогает, спасает от тяжелых дум, вселяет надежду на справедливость, на лучшее. Вера – это вообще первейшее условие для того, чтобы стойко перенести свалившиеся на тебя невзгоды.

Ну и поддержка близких, безусловно, очень важна. Я ее чувствовал постоянно, а ведь им было в чем-то даже сложнее, чем мне.

– А в целом, оказавшись в столь щекотливом положении, с чем чаще сталкивались со стороны людей: с сочувствием, пониманием или злорадством, злопыхательством? Друзья от вас не отвернулись?

– У меня проверенные десятилетиями друзья, в порядочности, преданности которых я имел возможность убедиться неоднократно. Вы же знаете, что у меня в жизни уже случались «падения», в том числе карьерные. Так вот настоящие друзья, соратники не отвернулись от меня, не предали ни тогда, ни в этот раз.

Когда меня в ноябре прошлого года освободили из-под домашнего ареста и я получил возможность общаться по телефону, так была масса звонков со словами поддержки. И сейчас, после оправдательного вердикта суда, многие звонят, искренне радуются, что для меня так все завершилось.

Да, были и другие люди. В том числе те, кто, ни в чем не разобравшись, потому что и не хотели этого, писали, что я собирался сбежать от правосудия за границу, злорадствовали по поводу того, что меня арестовали, и заявляли со страниц газет, что якобы весь Дзержинск ликует в связи с этим. Наверно, кто-то за деньги это делал, кто-то в силу своей непорядочности. Ведь некоторые из журналистов, которые пытались со страниц СМИ очернить меня, облить грязью, в свое время, когда я был при власти, приходили ко мне, плакались, что жить не на что, просили трудоустроить… И мы их трудоустраивали.

– Так ведь недаром говорится, что, протягивая руку помощи, надо быть готовым и к пинку благодарности. А с другой стороны, разобраться в случившемся было не так-то просто: информация подавалась однобоко, с вашей стороны не было никаких разъяснений, выступлений. Почему?

– Сам что-либо комментировать, разъяснять я не имел ни права, ни возможности, ни желания. И соратникам строго-настрого запретил делать это. Мне через адвоката передавали предложения организовать митинг в мою поддержку, пойти в прокуратуру, в следственный отдел и потребовать справедливости. Я сказал, чтобы ни во что не вмешивались, потому что это может быть воспринято как попытка давления на следствие и только навредит. Зачем? Я считал, что следственным и судебным органам надо дать возможность во всем разобраться самим. Разобрались же, слава Богу.

– Вот вас обвиняли в краже потолка, а вам его судьба известна? Послужил он кому-либо, принес пользу или оказался выброшенным на помойку?

– По информации, которой я располагаю, его выбросили на помойку еще зимой прошлого года.

– Это четыреста-то с лишним тысяч!

– Да не стоил он таких денег. Согласно заключению эксперта УВД, стоимость этого потолка исчислялась от силы пятьюдесятью тысячами. Просто четыреста тысяч – это совсем другая, тяжкая статья. На основании этой суммы меня и задержали.

Не лезть в герои, пока не позовут

– Виктор Валентинович, вы по натуре своей человек деятельный. Теперь, когда все выяснилось, устаканилось, чем думаете заняться, с чем связать свою дальнейшую жизнь? Желания попробовать снова стать публичной фигурой нет?

– До начала нового года отдохну, наберусь сил, а там посмотрим.

– Значит, в конкурсе на замещение вакантной должности главы города Дзержинска вы участвовать не будете?

– Не буду. Среди многочисленных армейских шуток есть такая: «Не лезь в герои, пока не позовут». Буду следовать ей.

– Кстати, как вы оцениваете скоропостижную смену системы управления Дзержинском?

– Так она же меняется по всей области – тенденция такая. Сам же я свое отношение ко всем этим постоянным сменам высказывал еще будучи депутатом Законодательного собрания Нижегородской области, председателем профильного комитета, связанного со всеми выборными делами. Я тогда говорил и могу повторить это сейчас, что нельзя каждый выборный цикл менять правила игры, в этих вопросах нужна стабильность. У нас же на местном уровне депутатов от партий то избирают, то не избирают, система управления муниципалитетами то одноглавая, то двуглавая, то снова одноглавая… Ну дали бы хоть три-четыре цикла устояться тому, что есть, чтобы увидеть все плюсы и минусы. Неужели кто-то всерьез думает, что если сменить сегодня систему управления и посадить во главе городов новых людей, то уже завтра жить станет лучше? Не бывает так!

Вот перешли сейчас на новую систему. Дай Бог, чтобы она хоть более-менее продолжительное время продержалась. Но это не факт. Вполне возможно, что она лишь предпосылка к очередным изменениям.

– Вы в свое время стали мэром Дзержинска, пройдя через демократическую процедуру, то есть через всенародные выборы. А сейчас целенаправленно, шаг за шагом идет укрепление вертикали власти. Как вы к этому относитесь?

– Для меня форма власти вторична. Важно, какие люди там будут: болтуны, популисты, воры и жулики или честные, порядочные граждане, понимающие цели, задачи, стоящие перед ними, и способные их решать.

А вертикаль власти? Сегодня, к сожалению, внешняя обстановка вокруг России оставляет желать лучшего. Против нас уже введено много санкций. Видимо, последуют и другие. И это, давайте смотреть правде в глаза, в целом серьезный удар по нашей экономике. Поэтому мы никак не можем выйти на поступательное развитие, чтобы ВВП увеличивался хоты бы на четыре-пять процентов в год, а топчемся на месте, пытаясь преодолеть чинимые нам извне препятствия. Если в нынешних условиях дать кому-либо расшатать страну еще и изнутри, а желающих хватает, мы можем прийти к тому, что пережили в девяностых годах. Вы этого хотите? Этого допустить нельзя.

Поэтому сегодня определенное ужесточение системы управления страной, наверно, должно быть, а вертикаль власти именно это предполагает.

К тому же губернаторов у нас в последние годы, по сути, назначает президент. Если при таком раскладе оставить на местных уровнях иную систему «выборов» глав муниципалитетов, губернатору будет очень сложно ими управлять. Понятно, что ему надо, чтобы на местах руководили проверенные, компетентные люди, его соратники, помощники. В ином случае возможна полная разбалансированность власти, а этого допускать нельзя.

Алла ЕГОРОВА.